|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
   |
|
ПРЕДИСЛОВИЕ
Первый из предлагаемых двух томов можно было бы озаглавить «Германское завоевание Западной Европы», второй – «Эпоха Юстиниана». Первый охватывает более чем 120-летний период, второй посвящен менее чем полувековому отрезку времени. Эта несоразмерность служит ярким подтверждением тому факту, что платой за достаточно полное – насколько это вообще позволяют наши источники – описание любого из отдельных этапов античности или раннего средневековья становится потеря исторической перспективы. Значительные события предстают в искаженных пропорциях, удается сохранить только общий контур исторического процесса. Пятый век стал одним из самых критических периодов в истории Европы. Он оказался битком набит судьбоносными событиями и стал свидетелем перемен, преобразовавших Европу более радикально, чем любой из прежних политических периодов. Сочинения сотен авторов по различным предметам дошли до нас, но век не дал историка, который оставил бы цельное описание своего времени. Повествование приходится воссоздавать по кусочкам, используя сохранившиеся отрывки, черпая сведения в немногословных хрониках, отыскивая случайные упоминания в писаниях поэтов, риторов и богословов. Надписи на камнях, дававшие нам обильную информацию о первых четырех веках Римской империи, в пятом веке встречаются редко. Никогда еще со времен Александра Великого не ощущалось с такой остротой несоответствие между масштабом событий и скудостью свидетельств о них.
Битвы, например, происходили постоянно, но полного отчета не сохранилось ни об одной. Мы больше знаем о сирийской кампании Тутмоса III в пятнадцатом веке до н. э., чем о военных предприятиях Стилихона, Аэция или Теодориха. Фигуры римских императоров, государственных деятелей и военачальников тусклы, о некоторых ничего, кроме имен, не известно. А что касается варварских вождей, которые ковали судьбы Европы – Алариха, Атаульфа, Валлии, Гейзериха, Аттилы и прочих, то мы имеем или самое смутное представление об их личности, или вовсе никакого; τοὶ δὲ σκιαὶ ἀίσσουσιν. Историки церкви до некоторой степени более информативны. Например, Августин или Иероним предстают весьма выразительно. Но и здесь встречается немало неясностей. Чтобы понять историю Вселенских Соборов, требуется что-то помимо их официальных актов. Нам интересен фон. Известно только, что с изнанки эти Соборы напоминают современные политические сговоры. В ходу было изощренное лоббирование, а для подкрепления теологических аргументов использовались запугивание и подкуп.
Хотя мы мало знаем о деталях процесса, в результате которого западные провинции Империи стали германскими королевствами, с очевидностью выделяется один факт. Новые хозяева явились отнюдь не в результате переворота. Германские племена, гораздо более многочисленные, чем обычно представляется, сперва оседали в провинциях на условиях зависимости, а последующие перемены, фактически означавшие завоевание, какое-то время затушевывалась тем, что германцы номинально признавали верховенство императорской власти – единственным исключением из этого правила представляется Британия, о которой, впрочем, мы знаем меньше, чем о какой-либо другой части Империи той поры. Поэтому революционные изменения обошлись без насилия и болезненных потрясений, каких можно было ожидать. Это основополагающий факт, уяснение которого является важнейшим долгом историка.
Когда мы приближаемся к времени Юстиниана, то уже лучше представляем причины и характер событий, поскольку можем руководствоваться дошедшими до нас во всей полноте работами одаренного историка той эпохи, располагая также и большим сводом императорских законов. История итальянских войн Юстиниана почти полностью изложена здесь по захватывающей работе моего покойного коллеги Томаса Ходжкина
«Имперская Реставрация» (The Imperial Restoration), а частично по богато иллюстрированной книге моего друга Шарля Диля «Юстиниан и Византийская цивилизация в шестом веке» (Justinian and the Byzantine Civilisation of the Sixth Century). Не предполагая состязаться с ними, все же рассчитываю, что во втором моем томе читатель найдет самый полный рассказ о событиях царствования. Я постарался дать материал, который позволит ему вынести собственный приговор Юстиниану и составить мнение по «вопросу» Феодоры, о которой, вероятно, безопаснее всего высказаться словами Суинберна, адресованными Марии Стюарт: «нечто лучшее, чем невинность» («something better than innocent»).
В данной работе повествование немного не доходит до половины того периода, которому была посвящена моя «Поздняя Римская империя», опубликованной в 1889-м и давно разошедшейся, поскольку теперь историческая картина подается в гораздо более крупном масштабе. Западные дела здесь рассмотрены столь же полно, как и восточные, и захватывающая история отвоевания Юстинианом Италии рассказана с подробностями.
Я должен поблагодарить мою жену за разнообразную помощь, м-ра Эшби, директора Британской школы в Риме, за чтение корректур первого тома, а м-ра Нормана Бэйнса – оттисков некоторых глав тома второго. Также я не могу не упомянуть, насколько я обязан, и уже не впервые, корректорам messieurs Р. и Р. Кларк, чье внимание и эрудиция заметно облегчили прохождение книги в печать.
Дж. Б. Бьюри.
Прим. перев: τοὶ δὲ σκιαὶ ἀίσσουσιν - что-то про отбрасывание теней, наверно, цитата из античного классика; мне не по зубам.
----
(Отредактировано автором: 20 Октября, 2009 - 23:13:29)
Отредактировано куратором: христич, 26 Января, 2010 - 00:01:41
-----
Пожалуйста, заплатите налоги! Сomes sacrarum largitionum. |
|
Всего записей: 294 : Дата рег-ции: Март 2008 : Отправлено: 20 Октября, 2009 - 22:53:01 |
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
ГЛАВА 1
СТАНОВЛЕНИЕ МОНАРХИИ
Понимание целостности истории, как контроля прошлого над настоящим и будущим, уже стало общим местом. Хронологические рамки, установление которых считалось важнейшим делом, сейчас используются просто как удобные для исторического обзора вехи. Тем не менее, есть некие кульминационные эпохи, когда накопившиеся тенденции прошлого, достигнув определенной концентрации, вдруг вызывают видимый перелом, дающий толчок новому направлению мирового развития. Такая кульминационная эпоха в истории Римской империи выпала на начало четвертого столетия. Правление Константина Великого возвестило новый этап истории в более подлинном смысле, чем даже владычество основателя империи, Августа. Анархия третьего века, когда порой казалось, что дни Римской империи сочтены, выявила пороки разнородной и беспорядочной административной системы, которую создал Август, дабы руководить своим неимоверно огромным владением. Его преемники привносили отдельные улучшения и поправки, но ход событий все яснее показывал, что для сохранения единства Империи необходима новая система, более централизованная и единообразная. Диоклетиану, спасшему Римский мир на краю пропасти, принадлежит заслуга создания основ нового механизма администрирования. Константин развил и завершил дело Диоклетиана более радикальными мерами и с дальним прицелом. Основание Константинополя как второго Рима закрепило разделение Восточной и Западной, греческой и латинской половин Империи – разделение, к которому уже подводил ход событий – и во многом определило всю последующую историю Европы. Самым же очевидным и существенным фактором влияния на будущее стало принятие христианства как государственной религии.
В данной работе историю Римской империи мы начинаем рассматривать с момента примерно через 60 лет после смерти Константина, когда введенные им фундаментальные изменения прочно устоялись и со всей наглядностью проявились их последствия. Была тщательно, до деталей разработана новая система управления, а христианская Церковь стала так сильна, что никто из врагов не мог ей противостоять. Константинополь, созданный по образцу Рима, встал с ним вровень и вскоре оказался полностью подготовлен для великой роли, которую ему предстояло играть в Европе и на Ближнем Востоке более тысячи лет. Только сейчас он со всей определенностью занял свое место в истории, поскольку после смерти Феодосия Великого, который недолгое время единолично владычествовал над землями, простирающимся от Шотландии до Месопотамии, разделение Империи на две географических части, восточную и западную, каждая со своим императором, разделение, которое воспринималось, как норма, на протяжении предыдущего столетия, было окончательно закреплено. Эта двойная конструкция сохранялась 95 лет, и если бы не германцы, отделившиеся с западными провинциями, могла просуществовать неопределенно долго. Сложившаяся система отнюдь не угрожала устойчивости основополагающего единства Империи.
Опять-таки смертью Феодосия отмечен момент, когда германская опасность, тучи которой долго собирались над Империей, быстро переходит к грозовым разрядам. Мы накануне великого распада римских владений, за 70 лет превратившего западные провинции в тевтонские королевства. Четвертый век стал свидетелем распространения германских племен в качестве foederati, военных наемников, на римских землях Балканского полуострова и Галлии. Благодаря политике Константина германцы стали первенствующим элементом в римской армии, офицеры германского происхождения поднялись до высших военных постов и смогли оказывать влияние на политическую жизнь. Извне германские племена нависали над границами, выжидая шанса ухватить долю вожделенных богатств Римского мира. Империя была поставлена перед двойной угрозой: потери провинций, в которые сквозь границы рвались незваные претенденты, и доминирования германского элемента в армии.
(Отредактировано автором: 21 Октября, 2009 - 13:44:56)
-----
Пожалуйста, заплатите налоги! Сomes sacrarum largitionum. |
|
Всего записей: 294 : Дата рег-ции: Март 2008 : Отправлено: 21 Октября, 2009 - 13:37:19 |
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
Эта же опасность нависала и над Востоком, но он выдержал испытание, в то время как Запад поддался, и это следует счесть самым значительным фактом для начала пятого столетия. Возможность лавирования на рискованном курсе восточному правительству во многом позволяли хорошие отношения с грозным соседом, Персией, которые в тот критический период портились редко и ненадолго.
Сократившаяся Римская империя, чей центр окончательно переместился в Константинополь, длила свое существование еще тысячу лет. Окруженная врагами, постоянно вовлекаемая в борьбу не на жизнь, а на смерть, она, тем не менее, на протяжении большей части этого долгого периода оставалась сильнейшим европейским государством. Ее история отмечена годами экспансии, упадка и нового оживления. Эти этапы ясно различимы, что облегчает знакомство с длинной летописью Византии.
Сохранив себя в пятом веке и преодолев германскую угрозу, в шестом она обрела достаточно энергии, чтобы нанести ответный удар, отвоевав Африку и Италию. Перенапряжение сил привело к упадку, которым воспользовалась Персия, а когда с грозным соседом удалось справиться, явилась еще более страшная напасть – сарацины, которые отобрали у Империи важные провинции в Азии, в то время как европейская часть территории подпала под власть болгар и славян (седьмой век). Восстановление могущества в восьмом и девятом веках привело к новой эпохе величия и блеска, которая продолжалась с девятого по одиннадцатое столетие. Когда сарацины выдохлись, явились турки-сельджуки, и Империя оказалась неспособна уберечь свои территории от этого нового врага, равно как от западных армий и северных варваров. Этот период заканчивается катастрофой 1204 года, когда Константинополь попал в руки крестоносцев, проявивших себя большими варварами, чем варвары Алариха в Риме восемью столетиями раньше. Затем началось возвращение на круги своя, сперва обозначенное усилением Никеи, ставшей временной столицей, последующим отвоеванием Константинополя (1261), после чего Империя вновь могла отстаивать свои права; и, наконец, закат середины четырнадцатого столетия и последняя смертельная схватка с оттоманами, завершившаяся падением города в 1453-м.
Государство, которое сквозь превратности тысячелетия протянуло никогда не обрывавшуюся нить своего существования, стало синонимом консерватизма. Оно и было консервативным в своем устройстве и учреждениях, в принципах и обычаях своей цивилизации, в религии, в политических и социальных механизмах. Вероятно, этот консерватизм частично может быть объяснен влиянием византийских юристов. Законники всегда подозрительно относятся к новшествам, а степень воздействия их авторитета на общественное мнение поздней Империи трудно переоценить. Естественно и справедливо, что их влияние оставалось существенным, ведь, как справедливо отмечалось, именно «системе судопроизводства, которую регламентировал опубликованный кодекс и контролировал корпус обученных в общественных школах юристов, подданные Империи были главным образом обязаны своим несомненным культурным превосходством над прочим миром». Но консерватизм Византии иногда рисуется более закосневшим, чем он был на самом деле. Государство просто не выжило бы, если б не приспосабливало постоянно свои учреждения к меняющимся обстоятельствам. Мы уже видели, как его обширная история разделяется на периоды. Но эволюция системы управления, литературы и искусства предъявляет столь же четкое разделение на этапы.
(Отредактировано автором: 24 Октября, 2009 - 14:31:50)
-----
Пожалуйста, заплатите налоги! Сomes sacrarum largitionum. |
|
Всего записей: 294 : Дата рег-ции: Март 2008 : Отправлено: 23 Октября, 2009 - 14:59:42 |
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
Еще одно предварительное замечание. Цивилизация поздней Империи, которую мы знаем под именем Византии, корнями уходит в глубокое прошлое. Это не что иное, как последняя фаза греческой культуры. Александрия, с третьего века до н. э. считавшаяся главным городом эллинистического мира, в течение пятого века уступила первенство Византии. При этом разрыва традиции не произошло, состоялось просто перемещение центра. Разумеется, христианство, чье влияние все возрастало, наложило свою печать на последнюю фазу эллинизма. Но при этом не следует упускать из виду, что христианское богословие было переработано греческим умом в метафизическую систему, которую Павел, основатель этого богословия, и не узнал бы, зато на греческой почве оно больше не казалось чуждым плодом.
§ 1. Автократия
Римская империя была создана Августом, но государственный строй еще три века оставался республиканским. Полномочия делили император и сенат. Последний мог ставить пределы императорским притязаниям, поэтому данный период принято определять, как принципат или диархию. Власть принцепса с самого начала была преобладающей, и эволюция принципата встает на путь последовательной и неуклонной узурпации почти всех правительственных функций, которые Август оставил за сенатом. Республиканские одежки полностью свалились еще до конца третьего века. Аврелиан усвоил манеры и внешние знаки, которые указывали на царя, но не гражданина. Диоклетиан и Константин решительно преобразовали республиканское устройство в автократию. Эта трансформация, сопровождавшаяся соответствующими реформами, с чисто конституциональной точки зрения явилась столь же радикальным разрывом с прошлым, как и новации Августа; прошла она столь же гладко. Август удержал связь с прошлым сохранением республиканских форм, в то время как Константин и его предшественники утвердили новое основание для верховной власти императора, фактически уже существовавшей, окончательно сбросив износившуюся республиканскую личину.
Автократия не изменила порядок престолонаследия. До самого падения в пятнадцатом веке в Империи сохранялся выборный принцип, право избрания лежало на сенате и армии. Провозгласить императора могли или сенат, или армия, и акт провозглашения становился законным основанием для занятия трона. Обычно право выбора одна сторона уступала другой, в противном случае вопрос должен был решаться вооруженной борьбой. Учитывая это, любая часть войск считалась представляющей всю армию. Перед выборами в Константинополе размещались военные отряды, от которых зависело решение. Но хоть инициатива оставалась за сенатом и армией, требовалось согласие еще одной политической силы. Передача власти считалась окончательно совершившейся, лишь когда раздавались аккламации, одобрительные выкрики народных толп. Сенат, армия и народ – все они были представлены на церемониях восшествия на престол.
Но, хоть выборность и сохранялась, на практике она чаще всего оборачивались формальностью. С самого начала применялся, хоть и не напрямую, принцип наследственной власти. Правящий император мог назначить своего наследника, объявив того соправителем. Именно таким путем Август назначил своего приемного сына Тиберия, Веспасиан – своего сына Тита. Естественно, императоры старались обезопасить трон для своих сыновей, а если у них не было сына, обычно искали кандидатуру в кругу семьи. С конца четвертого столетия стало обычной практикой, когда император присваивал такой же титул старшему сыну, все равно, взрослому или ребенку. Обычные церемонии возведения на царство всегда соблюдались, но право императора назначать соправителя не подвергалось сомнению. В результате непрерывный ряд римских императоров представлен серией династий, и только в промежутках, особенно когда неопределенность становилась угрожающей, сенат и армия призывались к избранию нового властелина.
(Отредактировано автором: 24 Октября, 2009 - 14:27:12)
-----
Пожалуйста, заплатите налоги! Сomes sacrarum largitionum. |
|
Всего записей: 294 : Дата рег-ции: Март 2008 : Отправлено: 24 Октября, 2009 - 14:26:33 |
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
Соправитель не был полноправным партнером. Он наслаждался высшими почестями, его имя появлялось в официальных документах, но правила были таковы, что государственными делами он заниматься не мог, разве что исполняя отдельные поручения своего старшего коллеги. Во времена принципата старший император подчеркивал свою ведущую роль тем, что возлагал на себя титул Верховного Понтифика. Марк Аврелий в качестве эксперимента разделил полноту власти с Луцием Вером. Это фактическое разделение было неотъемлемой частью системы Диоклетиана, соответствуя географическому делению Империи, которое он осуществил. Со времени его правления и до 480 года н. э. империей управляли двое (иногда больше) верховных властителей с равными правами и компетенцией, разница была только в старшинстве. Порой младшего императора назначал старший, порой происходило независимое избрание, признаваемое старшим. Вместе с тем могли быть соправители, которые властных полномочий не имели, а только считались возможными наследниками. Так, малолетний Аркадий девять лет был соправителем императоров Валентиниана II и Феодосия Великого. Тем не менее, какого-то отличительного титула, возвышавшего суверена над соправителем, не существовало, хотя последний ради удобства часто именовался «вторым императором» или, если это был ребенок, «маленьким императором». Когда ближе к концу пятого века разделенная империя вновь собралась воедино, вернулась и система самодержавного правления; с этого времени, даже если август не был единственным, власть оставалась в одних руках.
Но у императора была возможность назначать наследника, не возвышая его до ранга соправителя, а даруя ему титул цезаря. Эта практика, обычная для времен принципата, начиная с Адриана, и усвоенная Константином, в поздней Империи применялась редко. Если у императора были сыновья, он почти в обязательном порядке объявлял старшего сына августом. Если их не было, он мог выразить свою волю, возведя наследника в достоинство цезаря. Перед смертью император имел возможность возвысить цезаря до ранга соправителя. Если же он умирал, не сделав этого, цезарь обязан был пройти через обычную процедуру избрания сенатом и войском. Обычай временного назначения, которое могло быть отменено, оказывался очень удобным. Император, у которого не было мужского потомства, мог пожелать передать трон приемному сыну, например, на случай своей внезапной смерти. Но, если цезарь был назначен, а у императора все же появлялся на свет ребенок мужского пола, то он становился августом, а шансы цезаря наследовать власть становились весьма неопределенными.
Если мужское потомство императора не ограничивалось одним сыном, младшему обычно даровался титул цезаря. С точки зрения закона это может восприниматься, как мера предосторожности на случай неожиданной смерти соправителя. На практике этот титул просто обозначал высокое достоинство члена императорской фамилии. Порой при учреждении совместного правления не ограничивались привлечением к нему только одного из сыновей. Феодосий Великий возвысил Гонория до ранга августа так же, как своего старшего сына Аркадия. Но нужно отметить, что эта мера стала применяться только после смерти западного императора Валентиниана II, поскольку ее целью была подготовка двух владык, одного для Востока, другого для Запада. Если бы не ожидаемое разделение Империи, Гонория в 393 г. н. э. не объявили августом. Для устранения соперничества между братьями естественным политическим решением было предоставление одному из них главенствующего ранга. Вплоть до царствования Василия I в девятом веке было мало резонов отказываться от этого предусмотрительного правила, нарушалось оно только дважды, и в обоих случаях последствия были печальны.
Однако назначение цезаря не было единственным способом указать на возможного наследника. В третьем столетии вошло в обычай усыновленного императором цезаря именовать новелиссимом. В четвертом этот титул сделался независимым и обозначал достоинство ниже цезарского, свидетельствуя только о принадлежности к императорской фамилии. В двух случаях мы обнаруживаем наделение титулом новелиссима как своего рода предварительное посвящение во власть. Но этот обычай вышел из употребления в пятом веке и, по-видимому, не возобновлялся до восьмого, когда титул стали присваивать младшим членам большой семьи Константина V. В шестом веке Юстиниан ввел новый титул куропалата. Его ранг был ниже, чем у цезаря и новелиссима, и мог служить как для обозначения наследника, так и просто для выражения почести члену императорской фамилии. Встречаются оба его применения. Все же «куропалат» менее определенно указывает на возможность наследования трона, нежели «цезарь», и это может объясняться осторожностью подозрительного суверена.
Согласованность условий замещения трона с принципом избрания со временем позволила появиться взглядам, в соответствии с которыми законным наследником может считаться не только сын императора. Когда у самодержца нет мужского потомства, проблема самым естественным и удовлетворительным образом решается замужеством его ближайшей родственницы – дочери, сестры, вдовы, и последующим избранием на царство ее супруга, который, таким образом, продолжал бы династию. Существовало всеобщее чувство преданности династии, и история поздней Империи предстает в череде правящих фамилий, перемежаемой редкими и краткими переходными периодами. В течение четырех столетий, с 395 по 802 гг., царствовало пять династий, наследовавших одна другой, за двумя исключениями, непрерывно.
(Отредактировано автором: 25 Октября, 2009 - 13:16:31)
-----
Пожалуйста, заплатите налоги! Сomes sacrarum largitionum. |
|
Всего записей: 294 : Дата рег-ции: Март 2008 : Отправлено: 25 Октября, 2009 - 13:04:24 |
|
|
|
|
|
